Прилепин Захар. Terra Tartarara. Это касается лично меня

От автора Книга эссе «Теrrа Таrtarara» сложилась неожиданно и странно. Однажды, ну вот буквально на днях, я понял, что связка бурных и лохматых текстов, написанных в по­следние времена (и, как правило, на коленке, в режи­ме перманентного цейтнота), оказалась подчинена собственной внутренней логике - и все эти тексты едины. Несмотря на то что в одном речь идет о поли­тике, в другом - о литературе, в пятом - об истории, в седьмом - о любви, в девятом - о путешествиях по миру, а в тринадцатом черт знает о чем.

В каком-то смысле «Тегга Tartarara» — продолжение предыдущей книжки моих эссе «Я пришел из России». Там была собрана публицистика за все нулевые годы, вплоть до 2007-го. В этой - тексты только за один год, следующий. Но их получилось, во-первых, много, а во-вторых, объединяет ощущение, что та Россия (из которой я, как мне нравится думать, при­шел) вот-вот обвалится на нас, а мы - обвалимся в нее, и будет это – Terra Tartarara. Земля Тартарара. В тартарары, в общем, обвалимся.

Ощущение это меня не покидало весь год, и я спе­шу им с вами поделиться.

Началось все с зарисовки «Милый мой Щелкун­чик, дорогой мой Шелкопер», написанной в канун Нового года по предложению журнала «Glamour». Па­родируя известную сказку Гофмана, я нарисовал иро­ническую фантазию на тему предстоящего кризиса в моей стране.

Началось с «Щелкунчика», а закончиться так и не смогло.

В этом смысле и нашумевшая переписка с банки­ром Петром Авеном, и размышления о природе рус­ского бунта («Снять черную ржавчинку, вскрыть белую грудочку...»), о Фиделе Кастро («Фидель — это по­эзия»), о поэте Анатолии Мариенгофе, бурно привет­ствовавшем революцию 17-го года и красный террор, за что товарищи даже прозвали его «мясорубкой» («Ве­ликолепный Мариенгоф»), о смерти музыканта и ре­волюционера Егора Летова и тем более о наших совре­менниках Эдуарде Лимонове и Александре Прохано­ве — являются созвучными, крепко срифмованными.

Не говоря уже про навязчивые мои писания о под­ступившем к горлу кризисе в любой, наверное, сфере (дурацкое слово какое) нашей жизни: и в политике, и в экономике, и в российском кино, и в душе русско­го интеллигента, и в сердце русского человека как та­кового.

Написание книги этой, впрочем, никак не влияло в течение всего года на мое беспечное настроение; убежден, что не повлияет и на ваше.

Я искренне надеюсь, что все мои предсказания не сбудутся и все выводы — не верны.

(А они сбудутся. А они верны.)