Инвалидам по зрению Старая версия сайта
ВЕРСИЯ ДЛЯ СЛАБОВИДЯЩИХ Версия для слабовидящих
15 января 2011 года исполнится 120 лет со дня рождения выдающегося поэта Осипа Эмильевича Мандельштама, чье творчество, проникнутое тонким лиризмом и одновременно глубоко философское, отразило высокое понимание общечеловеческих ценностей и идеалов, дум и чаяний интеллигенции на крутом переломе истории.

Данный материал рассказывает о трагической жизни и своеобразной поэзии О. Э. Мандельштама. Дополнением к нему являются цитаты и стихотворения, посвященные О. Э. Мандельштаму, а также список литературы.

Мандельштам О. Э. родился 15 января 1891 года. В автобиографической повести «Шум времени» поэт сам рассказал об атмосфере еврейского дома, где он воспитывался, об «иудейском хаосе», непонятном и неприемлемом для впечатлительного мальчика, вслушивающегося в музыку Скрябина и Чайковского, которую он полюбил болезненным нервным напряжением… Не менее болезненное напряжение возникает у ребенка от столкновения в родном доме с двумя словесными мирами, двумя культурами: «Речь матери, ясная и звонкая, без малейшей чужестранной примеси, с несколько расширенными и чрезмерно открытыми гласными, литературная великорусская речь…
У отца совсем не было языка, это было косноязычие и безъязычие… совершенно отвлеченный, придуманный язык, витиеватая и закрученная речь самоучки, … причудливый синтаксис талмудиста, искусственная, не всегда договоренная фраза – это было все что угодно, но не язык, все равно – по-русски или по-немецки».
Мальчик не принял «талмудического пантеизма» отца, по-своему образованного человека, учившегося на раввина в Берлине, но вынужденного заниматься торговлей кожсырьем, не принял он и мира предков в целом: «Когда меня везли в город Ригу, к рижским дедушке и бабушке, я сопротивлялся и чуть не плакал. Мне казалось, что меня везут на родину непонятной отцовской философии». Это не значит, что Мандельштам отрекся от своего происхождения и национальной культуры. Дело в том, что до середины 60-х годов позапрошлого столетия большинство евреев были отрезаны от главного потока русской культуры и совсем едва говорили по-русски. Мандельштам же без русской культуры себя не представлял.

Много лет спустя Мандельштам напишет следующее: «Если бы от меня зависело, я бы только морщился, припоминая прошлое. Никогда я не мог понять Толстых и Аксаковых, Багровых внуков, влюбленных в семейные архивы с эпическими домашними воспоминаниями… Память моя не любовна, а враждебна, и работает она не над воспроизведением, а над отстранением прошлого».
Громадное влияние на Мандельштама всю его жизнь оказывала музыка. Современники вспоминают, что часто заставляли его с наушниками на голове. Он сидел по-турецки, с поджатыми ногами на диване и увлеченно слушал музыку. В такие минуты его лучше было не тревожить. В «Шуме времени» он рассказывает о том, как в 1903-1904 годах, в Петербурге, в Дворянском собрании и Павловском вокзале при громадном стечении публики, под охраной «гарцующих жандармов» проходили концерты знаменитых тогда режиссеров Гофмана и Кубелика.
Все поэтическое творчество Мандельштама с самых ранних проб пера до последних невероятных экспериментов с рифмами пронизано музыкальными ритмами и симфониями. Музыка зримо и незримо присутствует во всех его творениях и стихосплетениях:

– «На Москве-реке почтовых пахнет клеем,
там играют Шуберта в раструбы рупоров».
– «Хорошо умирает пехота
и поет хорошо хор ночной…»
– «Длинней органных фуг, горька морей трава –
ложноволосая – и пахнет долгой ложью…»
– «И не рисую я, и не пою,
И не вожу смычком черноголосым…»
«Сосновой рощицы закон:
Виол и арф семейный звон… »
– «Оскорбленный и оскорбитель,
Не звучит рояль – Голиаф –
Звуколюбец, душемутитель,
Мирабо фортепьянных прав».

Очень важным этапом для становления Мандельштама – поэта была учеба в весьма престижном Тенишевском коммерческом училище, дававшем разностороннюю практическую и гуманитарную подготовку. В зале училища устраивались литературные вечера и концерты. В этот же период Мандельштам увлекается марксизмом – изучает работы Плеханова, пробует постигнуть даже «Капитал» Маркса, правда без особого успеха. Из этого факта биографии поэта видно, что Мандельштам не был, как некоторые считают, человеком не от мира сего – он был даже не чужд общественной борьбы в определенные периоды жизни. Дружба с талантливым юношей, соучеником Борисом Синани, разговоры с его отцом – видным эсером, а также с прекрасным педагогом, поэтом и учителем литературы В. В. Гиппиусом, снабжавшим своего ученика марксистской литературой, оставили в душе Мандельштама теплые воспоминания, но ни социал-демократом, ни эсером он не стал, хотя и принимал участие в демонстрациях и митингах.
Мандельштама влекла литература и культура в широком смысле. Поэтому после окончания в 1907 году училища он едет за границу – в Париж, Рим, Берлин, слушает университетские лекции в Сорбонне и Гейдельберге. Западноевропейская культура, соборы Рима, Парижа – Сан-Пьетро и Нотр-Дам – производят на него колоссальное впечатление, что немедленно переливается в стихи. В 1910 году в девятом номере журнала «Аполлон» (печатный орган символистов) появляется первая публикация Мандельштама из пяти стихотворений, а через три года выходит сборник «Камень», возвестивший миру о рождении еще одного великого русского поэта. Но это стало понято спустя десятилетия. Надежда Яковлевна Мандельштам, супруга поэта, пишет: ««Камень» - книга ранней юности, первого увлечения и осмысления «Неужели я настоящий и действительно смерть придет?» Принято было говорить, что молодой Мандельштам не эмоционален, холоден, «классичен»… Наверное, его плохо прочли и не заметили юношеской тоски его ранних стихов. В «Камне» жизнь для Мандельштама еще случайность, боль, и он – чужой между чужими – постепенно доискивается до ее смысла, который впервые открывается ему в смерти. Поэтому раннее творчество О. Мандельштама отмечается негативизмом и изобилует отрицательными эпитетами: «небогатый», «небывалый», «ненарушаемый», «нежилой», которые внутри стиха приобретают огромную силу.

От неизбежного
Твоя печаль
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей…

Стихотворение этого периода очень часто начинаются отрицанием: «Ни о чем не нужно говорить, ничему не следует учить», «Быть может, я тебе не нужен», «Нет, не луна, а светлый циферблат».
Никто тебя не проведет
По зеленеющим долинам,
И рокотаньем соловьиным
Никто тебя не позовет, -
Когда, закутанный плащом,
Не согревающим, но милым…

Во всех ранних стихах поэта господствует принцип аскетической сдержанности: это означает, что рифмы подобраны «бедные», часто глагольные, создающие ощущение простоты и прозрачности. Стускленный, «матовый» колорит ранней мандельштамовской поэзии лишен громких звуков и яркого света:

У тщательно обмытых ниш
В часы внимательных закатов
Я слушаю моих пенатов
Всегда восторженную тишь.

Но, очевидно, что «матовые» тона и приглушенные звуки гармонично сочетаются в поэзии Осипа Мандельштама с равномерной торжественностью тона. Все вместе это вызывает ощущение рассеянного взгляда, смотрящего сквозь вещи.
Стихи поэта 1908-1910 годов представляют собой едва ли не уникальное явление во всей истории мировой поэзии: очень трудно отыскать где-нибудь еще сочетание незрелой психологии юноши с совершенной зрелостью интеллектуального наблюдения именно этой психологии:

Из омута злого и вязкого
Я вырос, тростинкою шурша,
И страстно, и томно, и ласково
Запретного жизнью дыша.
И никну ничем не замеченный,
В холодный и тонкий приют,
Приветственным шелестом встреченный
Коротких осенних минут.
Я счастлив жестокой обидою
И в жизни, похожей на сон
Я каждому тайно завидую
И в каждого тайно влюблен.

В «Камне» уже появляется «историософская» тема как поиск твердого ядра в жизни общества. Для того периода основное начало – церковь, причем католическая. Отсюда постоянное возвращение к Риму, которое он пронес через всю жизнь. Многие задавались вопросом: Мандельштам крестился в протестантскую веру, а всем пафосом «Камня» и следующей книги «Tristia» обращен к католическому Риму. В чем тут дело? Однако этому есть разумное объяснение: единственная религия Мандельштама – поэзия. Поэтому его протестантская религия не мешала ему ценить и католический Рим и языческую Элладу, и православие.
И в «Камне» и в «Tristia» большое место занимает тема Рима, его дворцов, площадей, впрочем, как и Петербурга с его не менее роскошными и выразительными зданиями. В сущности, Рим и Петербург тут сливаются в один образ, как то часто бывает у Мандельштама. Айя-София, Нотр-Дам, Адмиралтейство, Дворцовая площадь, Казанский собор рождают у поэта чувство особой торжественности, устремленности человека и звездам и вечности, вызывают раздумья о смысле жизни, добра, зла и красоте.

Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,
Я изучал твои чудовищные ребра, -
Там чаще думал я: из тяжести недоброй
И я когда-нибудь прекрасное создам…

Петербургские мотивы присутствуют не только в сборнике «Tristia», но и в целом роде других произведений, таких как «Петербургские строфы», «Дев полуночных отвага», «Дворцовая площадь». Петербург для Мандельштама – это, в первую очередь, город, в котором прошли его детство и молодость, город, закрепленный то в устойчивых, то в меняющихся со временем реалиях насущной повседневности. Иногда, впрочем, в поэтике проявляется внешняя и негативная позиция к Петербургу, которая наиболее ярко выражена в заключительном четверостишии «Петербургских строф»:

Летит в туман моторов вереница
Самолюбивый, скромный пешеход,
Чудак Евгений бедности стыдится,
Бензин вдыхает и судьбу клянет.

Из холодного и казенного Петербурга поэт мысленно уходит в прекрасную, светлую Элладу.
Вместе с античной темой в мир «Камня» входит море с его «тяжким грохотом» и ритмом, движимым любовью, сама жизнь с ее ненарушаемыми связями, словно сливается с музыкой:

Останься пеной, Афродита,
И, слово, в музыку вернись,
И, сердце, сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!

От мира прекрасных, но чуждых и враждебных каменных громад поэт в «Tristia» уходит в жизнь и революцию. Впервые у поэта появляется нота гражданственности, облаченной в образы эллинской классики:

Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий
Скрипучий поворот руля.
Земля плывет. Мужайтесь, мужи
Как плугом, океан деля,
Мы будем помнить и в летейской стуже,
Что десяти небес нам стоила земля.

Развивая эллинскую тему в книге «Tristia» Мандельштам обращается не к развитым, классическим формам культуры, а к ее первоистокам. Эллинская тема придавала поэзии Мандельштама времени «Камня» и «Tristia» философскую глубину и оптимистическое звучание. Античность была для поэта миром, в котором он черпал вдохновение, к которому прибегал для осмысления современности.
В сборнике «Tristia» есть цикл любовных стихотворений Мандельштама. Часть из них посвящена Марине Цветаевой, с которой по свидетельству некоторых современников, у Мандельштама был «бурный роман». Два поэта познакомились летом 1915 года в Коктебле. В следующем году Мандельштам дважды приезжал к Цветаевой в Москву. Марина Ивановна также посвятила своему влюбленному поклоннику несколько стихотворений. Но встреча, помимо того, что подарила нам несколько поэтических шедевров, оказалась интересной тем, что расширила культурный кругозор Мандельштама. «В чудесные дни с февраля по июнь 1916 года – писала позднее М. Цветаева, - я дарила ему Москву». Этот дар оказался бесценным как для поэтического творчества О. Мандельштама, так и для всеобщего познания мира чувств.

В стихотворении, посвященном Цветаевой, он говорит: «С такой монашкою туманной остаться – значит, быть беде» - и предпочитает грезить о влюбленной издали:

Нам остается только имя:
Чудесный звук на долгий срок.
Прими ж ладонями моими
Пересыпаемый песок.

Многие современники О. Мандельштама отличали его влюбленность как почти постоянное свойство, но трактуется оно шире, - как влюбленность в жизнь. А. Ахматова в «Листках из дневника» так описывает «бурные» романы поэта: «Когда он влюблялся, что происходило довольно часто, я несколько раз была его конфиденткой. Первой на моей памяти была Анна Михайловна Зельманова – Чудовская, красавица-художница… Второй была Цветаева, к которой обращены крымские и московские стихи, третья Саломея Андроникова, которую Мандельштам обессмертил в книге «Tristia» … В 1933-1934 годах Осип Эмильевич был коротко, бурно и безответно влюблен в Марию Сергеевну Петровых. Ей посвящено или, вернее, к ней обращено стихотворение «Турчанка», лучшее на мой вкус, любовное стихотворение 20-го века».

Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч,
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница речь.
Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры: На, возьми.
Их, - бесшумно окающих ртами -
Полухлебом плоти накорми.
Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.
Маком бровки мечен путь опасный…
Этот крошечный, летуче-красный,
Что же мне, как янычару, люб
Этот жалкий полумесяц губ?
Не серчай, турчанка дорогая,
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь.
Твои речи темные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.
Ты, Мария, гибнущим подмога
Надо смерть предупредить, уснуть.
Я стою у твердого порога.
Уходи. Уйди. Еще побудь.

Литературоведы отмечают, что именно обилие свежей и естественно открытой образности делает это стихотворение таким необычным, реалистичным и эмоционально проникновенным. Здесь следует отметить, что для Мандельштама обилие всякого рода неправильностей, нарушений, необычной метафоричности (как в данном стихотворении), сбоя ритма, косноязычия, неточных рифм или их отсутствие – это норма. Композиция в его стихах – также самая произвольная. «Стих начинается Бог знает откуда и Бог знает где заканчивается». И это естественно для поэта. Мандельштам не раскланивается и не делает реверанса. Он сказал, повернулся и ушел…
Мандельштам влюблялся, пожалуй, до последних лет жизни. И это говорит о восхищении жизнью и красотой. Постоянной же привязанностью, его вторым «я» оставалось беспредельно преданная ему Надежда Яковлевна, его Наденька, как он любовно ее называл.
Анна Ахматова так вспоминает о Мандельштаме и его жене: «Осип любил Надю невероятно, неправдоподобно… Он не отпускал Надю от себя ни на шаг, не позволял ей работать, бешено ревновал, просил ее советов о каждом слове в стихах. Вообще, я ничего подобного в своей жизни не видела…».
Стихи поэта «Наденьке» - следствие поэтического образа жизни, нежелание поступаться своей свободой. Стихи эти о бесприютности, буквально бездомности поэта, который метался между Москвой и Ленинградом, нигде не находя ни работы, ни жилья. А когда наступали совсем безрадостные дни, тогда, по-видимому, рождались такие вот страшные и отчаянные строки:

Еще не умер ты, еще ты не один,
Покуда с нищенкой подругой
Ты наслаждаешься величием равнин
И мглой, и холодом, и вьюгой.
Несчастлив тот, кого, как тень его,
Пугает лай и ветер косит,
И беден тот, кто сам полуживой
У тени милостыню просит.

Весной 1933 года Мандельштамы приехали в Крым и вскоре появляется стихотворение поэта о голоде в Крыму, на Украине, Кубани:

Холодная весна. Голодный старый Крым,
Как был при Врангеле – такой же виноватый.
Овчарки на дворе, на рубищах заплаты,
Такой же серенький, кусающийся дым.
Природа своего не узнает лица,
И тени страшные Украины, Кубани…
Как в туфлях войлочных голодные крестьяне
Калитку стерегут, не трогая кольца…

Сразу по возвращении из Крыма Мандельштам получил квартиру в писательском доме. Ему даже назначили небольшую, но персональную пенсию «за заслуги перед русской поэзией». Тогда то и появилось стихотворение «Квартира», в тексте которого присутствуют многие конкретные детали этого нового быта Мандельштама.

Квартира тиха как бумага -
Пустая, без всяких затей -
И слышно, как булькает влага
По трубам внутри батарей.
Имущество в полном порядке,
Лягушкой застыл телефон,
Видавшие виды манатки
На улицу просятся вон.
А стены проклятые тонки,
И некуда больше бежать,
И я как дурак на гребенке
Обязан кому-то играть…

А. Ахматова так описывает это время: «Осенью 1933 года Мандельштам, наконец, получил (воспетую им) квартиру в Нащокинском переулке, и бродячая жизнь как будто кончилась. Там впервые завелись у Осипа книги, главным образом старинные издания итальянских поэтов. Он в то время переводил Петрарку… Кругом завелось много людей, часто довольно мутных и почти всегда ненужных. Несмотря на то, что время было сравнительно вегетарьянское, тень неблагополучия и обреченности лежала на этом долге; жить в общем было не на что – какие-то полупереводы, полурецензии, полуобещания…
К этому времени Мандельштам внешне очень изменился: отяжелел, поседел, стал плохо дышать, производил впечатление старика (ему было 42 года), но глаза по-прежнему сверкали. Стихи становились все лучше, проза тоже».
В том же 1933 году О. Мандельштам, первый и единственный из живущих и признанных в стране поэтов, написал антисталинские стихи и прочел их знакомым – поэтам, писателям, которые, услышав их, приходили в ужас и открещивались: «Я этого не слышал, ты мне этого не читал…» Вот это стихотворение, до недавнего времени хранившееся в архивах Госбезопасности, впервые напечатанное в 1963 году на Западе, а у нас – только в 1987-м.

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят Кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.

Если знать, что был еще вариант третьей и четвертой строк: «Только слышно кремлевского горца, душегубца и мужикоборца», да еще учесть «старый Крым», то получается, что за русского крестьянина первым вот так прямо вступился, казалось бы, столь далекий от реалий жизни, элитарнейший поэт, Осип Мандельштам.
В ночь с 13 на 14 мая 1934 года Мандельштама арестовали. При аресте присутствовала Анна Ахматова, только что приехавшая из Ленинграда. В «Листках из дневника» она писала: «Ордер на арест был подписан самим Ягодой. Обыск продолжали всю ночь. Искали стихи…»
В сущности, чекистам нужен был автограф – подтверждение – стихи у них были, причем с вариантом: «душегубца и мужикоборца». За это О. Мандельштаму всерьез угрожал расстрел. Но за него вступились – Надежда Яковлевна пошла к Бухарину, Анна Ахматова к Енукидзе, Пастернак – позвонил Демьяну Бедному.
Все эти хлопоты сыграли свою роль. Поэтому вместо расстрела Мандельштам ссылался в городок Чердынь на Урал. Первой пересадкой в Чердынь был Свердловск. Это событие датируется 1 июня 1934 года.
Пересадка в Свердловске, вспоминала Надежда Яковлевна, - это «…многочасовое – с утра до позднего вечера – сидение на деревянной вокзальной скамейке с двумя часовыми при оружии». Затем, после нескольких пересадок, их повезли паромом по могучей реке:

Как на Каме-реке глазу темно, когда
На дубовых коленях стоят города.
В паутину рядясь – борода к бороде
Жгучий ельник бежит, молодея в воде.
Упиралась вода в сто четыре весла -
Вверх и вниз на Казань и на Чердынь несла.
Там я плыл по реке с занавеской в окне,
С занавеской в окне, с головою в огне.
И со мною жена пять ночей не спала,
Пять ночей не спала, трех конвойных везла.

В Чердыни поэта с женой поселили в старой земской больнице, на втором этаже. Под утро Надежда Яковлевна заснула, а Осип Эмильевич, изнуренный допросами, бессонницей и дорогой, решил покончить жизнь самоубийством. Но прыжок из окна второго этажа окончился только вывихом правого плеча.
Зато душевное расстройство и беспокойство оставили поэта, наступило успокоение. Сам он об этом летом 1935 года так напишет:

Подумаешь, как в Чердыне-голубе,
Где пахнет Обью и Тобол в раструбе,
В семивершковой я метался кутюрьме,
…Стук дятла сбросил с плеч. Прыжок.
И я в уме.

Мандельштамы прожили в Чердыни всего 2 недели. Бомбардировка Кремля телеграммами была успешной: милость «кремлевского горца» простиралась и на сферу перемены места ссылки. Мандельштамы выбрали Воронеж, куда и прибыли 16 июня, но в январе 1937 года поэт вспоминает Урал и пишет такое стихотворение:

О, этот медленный, одышливый простор! -
Я им пресыщен до отказа -
И отдышавшийся распахнут кругозор –
Повязку бы на оба глаза!
Уж лучше б вынес я песка слоистый нрав
На берегах зубчатых Камы:
Я б удержал ее застенчивый рукав,
Ее круги, края и ямы.
Я б с ней сработался – на век, на миг один –
Стремнин осадистых завистник -
Я б слушал под корой текучих древесин
Ход кольцеванья волокнистый…

Поначалу жизнь Мандельштама в Воронеже была сносной. Ему предоставили работу в театре, на радио. С увлечением он пишет сценарий радиопостановки о детстве и юности Гете. И сочиняет стихи. Постепенно заполняются так называемые «Воронежские тетради». Это один из наиболее активных творческих периодов поэта.
Под впечатлением особого колорита и живописности одноэтажных домиков Воронежа поэт пишет:

На кону горы крутопоклонной –
В три дорога снегом напоенный
Высоко занесся – санный, сонный –
Полу-город, полу-берег конный…

С 7 октября 1935 года по 1 августа 1936 года Осип Эмильевич работает литконсультантом в Большом советском театре. С директором театра и режиссером у поэта сложились очень хорошие отношения. По воспоминаниям Надежды Яковлевны, актеры часто забегали к Мандельштаму просто пошутить, выпить чаю. В 1935 году О. Э. Мандельштам работал в радиокомитете и подготовил такие интересные познавательные передачи как «Молодость Гете», «Гулливер» (для детей), радиокомпозицию о Торквато Тассо и об А. Блоке, вступительное слово к опере Глюка «Орфей и Эвридика». В апереле 1935 года О. Мандельштам пишет стихотворение:

Наушники, наушнички мои,
Попомню я воронежские ночки:
Недопитого голоса Аи
И в полночь с Красной площади гудочки…
Ну, как метро? Молчи, в себе таи,
Не спрашивай, как набухают почки…
А вы, часов кремлевские бои –
Язык пространства, сжатого до точки.

«Воронежские стихи» по мироощущению заметно отличаются от предыдущего творчества Мандельштама. Когда-то, еще в 1924 году, он написал: «нет, никогда ничей я не был современник». Поэт всегда мучительно переживал свою отъединенность от времени, свое «отщепенство». Именно поэтому ничего нет удивительного в том, что Мандельштам стремиться стать как можно ближе к жизни, понять простых людей-труженников, к которым он всегда испытывал симпатию. Такой попыткой «сблизиться» с реальной жизнью была командировка от редакции газеты «Коммуна» в Воробьевский район Воронежской области в июле 1935 года. Встречи с жителями села, лесостепные пейзажи вошли в стихи, отразились в мироощущении поэта, но Мандельштам был недоволен ими, по-видимому попытка приблизить свой стих к реалиям жизни давалась нелегко. Но и там, где стих как бы «ясен и прост», он не перестает быть «мандельштамовским», и уж в отсутствии искренности его не обвинишь.

Я не хочу средь юношей тепличных
Разменивать последний грош души,
Но, как в колхоз идет единоличник,
Я в мир вхожу – и люди хороши.

После окончания трехгодичной ссылки в Воронеже Мандельштамы возвращаются в Москву. В собственной квартире их, однако, не прописывают, одну из комнат уже захватил энергичный сосед. Чтобы не уходить в новую ссылку, они решают исчезнуть из Москвы и поселяются в Савелове.
2 мая 1938 года О. Э. Мандельштам был арестован в Саматихе (санатории недалеко от станции Черусти Казанской железной дороги) и осужден на 5 лет исправительно-трудовых лагерей по обвинению в контрреволюционной деятельности.
О жизни поэта в лагере можно узнать из его немногочисленных писем к родным:
«Здоровье очень слабое. Истощен до крайности, исхудал, неузнаваем почти. Посылать ли вещи, продукты и деньги – не знаю, есть ли смысл. Попробуйте все-таки, очень мерзну без вещей.
Родная Наденька, не знаю, жива ли ты, голубка моя. Ты, Шура, напиши о Наде мне сейчас же. Здесь транзитный пункт. В Колыму меня не взяли. Возможна зимовка.  Родные мои. Целую вас, Ося.»
Официальное свидетельство гласит, что Осип Эмильевич Мандельштам умер 27 декабря 1938 года от паралича сердца. Вот как о смерти поэта пишет в своем рассказе «Шерри - бренди» Варлам Шаламов: «Поэт умирал. Большие, вздутые голодом кисти рук с белыми бескровными пальцами и грязными, отросшими трубочкой ногтями лежали на груди, не прячась от холода… Рукавицы давно украли; для краж там нужна была только наглость – воровали среди бела дня…

Жизнь входила в него и выходила, и он умирал…
Он верил в бессмертие своих стихов…
К вечеру он умер.»

Но списали его на два дня позднее – изобретательным соседям его удавалось при раздаче хлеба двое суток получать хлеб на мертвеца, мертвец поднимал руку, как кукла-марионетка…

Не разнять меня с жизнью: ей снится
Убивать и сейчас же ласкать,
Чтобы в уши, в глаза и в глазницы
Флорентийская била тоска.
Не кладите же мне, не кладите
Остроласковый лавр на виски,
Лучше сердце мое разорвите
Вы на синего звона куски…
И когда я усну, отслуживши,
Всех живущих прижизненный друг,
Он раздастся и глубже и выше –
Отклик неба – в остывшую грудь.

На земле нет могилы Осипа Мандельштама. Есть лишь где-то котлован, куда в беспорядке сброшены тела замученных людей, среди них, по-видимому, лежит и Поэт, как его звали в лагере.
Осип Мандельштам, один из немногих, постоянно чувствовал неотвратимость гибели, смертельную насыщенность атмосферы. И он одним из первых попал в гигантскую машину времени, которая не интересовалась ни прошлым, ни будущим, а только молола и молола.
Однако эта машина не смогла перемолоть гениальный талант поэта, его прекрасную, плодотворную «молодеющую злость», неистребимое проявление индивидуальности, органический порыв русского демократа.

Цитаты и стихотворения, посвященные О. Э. Мандельштаму

«Это был человек откровенный и не терпел лжи ни в жизни, ни в искусстве. Он говорил без опаски все, что думал». Л. В. Горнунг

«…Оказывать молодым людям добро, благодетельствовать им он считал как бы своим кровным делом. Сам же Осип Эмильевич был вечным скитальцем и оставался им до конца жизни…». А. И. Глухов-Щуринский

«У Мандельштама нет учителя. Вот о чем стоило бы подумать. Я не знаю в мировой поэзии подобного факта. Мы знаем истоки Пушкина и Блока, но кто укажет, откуда донеслась до нас эта новая божественная гармония, которую называют стихами Осипа Мандельштама?». А. Ахматова

«Мандельштам – это чудо, в совершенно далекой от поэзии среде забил такой родник поэзии». А. Ахматова

«… Ты спрашиваешь о Мандельштаме? Рассказывать о нем надо много и долго. Очень умный, путаный человек, с гениальными иной раз высказываниями, говорящий о стихах, как о своем хозяйстве, практически неумелый – как ребенок, вспыльчивый, взрывающийся как бомба при легчайшем споре – он очень трудный и обаятельный человек…». П. И. Калецкий

Встречались мы случайно и немного,
Пути мелькали, перекрестки жгли.
Тебя судьба судила слишком строго,
И беспокойная твоя дорога
Оборвалась, здесь за край земли.
В те злые дни, когда ломали крылья,
Когда своей вины никто не знал,
И беды шли, теснясь от изобилья,
Ты мучился от гордого бессилья
И нищенствовал, и стихи писал.
Сегодня я твою припомнил келью,
Мольберт жены, этюды на стене,
Простой матрац, служивший вам постелью,
Год двадцать третий, звавший к новоселью,
И доброе твое письмо ко мне.
И этот мрак запомнившейся встречи,
Как пленный зверь метался, загнан, ты,
Глухой прибой стихов окутал плечи,
Прощальный свет струили в люстрах свечи,
И меч судьбы пылал из темноты.      Л. В. Горнунг

Назад откинутая голова.
Кадык. С горбинкой нос. И хохолок.
Как птица насторожен. Это бог
Вложил в гортань певучие слова:
… Соломинка, Соломка, Саломея…
И музы слушают, благоговея.
Безумию даруется прозренье.
С тобой, о Батюшков, далекий брат,
К лиловым тучам дождевой сирени
Сквозь кухонно – литературный чад.
Старик – ребенок, был он оклеветан
И в лагере погиб среди блатных.
Но стих его не поглотила Лета.
Он вновь на Невских берегах родных.
       А. Б. Гатов

Литература

1. Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама: Воспоминания. Материалы к биографии. «Новые стихи». Комментарии. Исследования. – Воронеж, 1990.
2. Мандельштам О. «Полон музыки, музы и муки…»: Стихи и проза / О. Мандельштам. – Л.: Советский композитор, 1991.
3. Ульяшов П. С. Одинокий искатель: О. Э. Мандельштам / П. С. Ульяшов – М.: Знание, 1991.

Составитель: Храпина Олеся Геннадьевна фил № 8.

Библиографический список

83.3Р Безелянский Ю. Н. 99 имен Серебряного века / Ю. Н. Безелянский. ─ М. :Эксмо, 2008. ─ 638 с.:ил.
83.3Р6 Лекманов О. А. Осип Мандельштам: Жизнь поэта /О. А. Лекманов. ─ Изд. 3-е, доп. и перераб. ─ М.:Молодая гвардия, 2009. ─ 357 с., [16] л. ил. ─ (Жизнь замечательных людей : ЖЗЛ : сер. биогр.; вып.1354). 
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЮ) ПРОИЗВЕЛ ИНОСТРАННЫЙ АГЕНТ ЛЕКМАНОВ О.А.

83.3Ря2 Лукьянченко О. А. Русские писатели: биографический словарь-справочник для школьников / О. А.Лукьянченко. ─ Изд. 5-е. ─ Ростов-на-Дону : Феникс, 2009. ─ 507 с. : ил. ─ (Большая перемена).
83.3Р6я73 Роговер Е. С. Осип Эмильевич Мандельштам (1891-1938) / Е. С. Роговер // Русская литература XX века / Е. С. Роговер : учеб. пособие. - СПб., М.,2008. - С. 320-339.
Вайль Б. Мандельштам и Сталин // Знамя. - 2010. - N 5. - С. 222-224.
Сурат И. Ничей современник : [о стихотворении О. Мандельштама «Нет, никогда, ничей я современник...»] // Новый мир. - 2010. - N 3. - С. 177-190.
Нерлер П. Сталинская премия за 1934 год. Следственное дело Осипа Мандельштама // Новый мир. - 2009. - N 11. - С. 142-172.
Панова Л. «Уворованная» Соломинка: к литературным прототипам любовной лирики Осипа Мандельштама // Вопросы литературы. - 2009. - N 5 (сент.-окт.). - С. 111-151.
Городецкий Л. «Двурушник я с двойной душой». «Грифельная ода» как манифест «ухода» Осипа Мандельштама от русской языковой картины мира // Вопросы литературы. - 2009. - N 5 (сент.-окт.). - С. 152-166.
Нерлер П. Слово и дело Осипа Мандельштама : [к 70-летию со дня гибели О. Мандельштама. Главы из книги] // Звезда. - 2009. - N 1. - С. 136-151.
Сурат И. Три века русской поэзии. Голос женский : [тема женского голоса и женского пения в стихах Пушкина, Фета, Мандельштама и Ахматовой] // Новый мир. - 2009. - N 1. - С. 156-161.
Стратановский С. Что такое «Щучий суд?» : [о стихотворении Мандельштама «1 января 1924»] // Звезда. - 2008. - N 12. - С. 180-199.
Феофилактова С. Ю. Метафора в языковой композиции сборника О. Э. Мандельштама «Камень» // Русская словесность. - 2008. - N 6. - С. 29-34.
Нерлер П. От замысла и словника - до алфавитного корпуса: из статей, написанных для Мандельштамовской энциклопедии // Вопросы литературы. - 2008. - N 6. - С. 190-255.
Сурат И. Поэт и город : [петербургский сюжет Мандельштама] // Звезда. - 2008. - N 5. - C. 178-200.
Сурат И. Этюды о Мандельштаме // Арион. - 2008. - N 4. - С. 100-108.
Хазбулатова Т. А. Вопросительные предложения в поэтической речи : [на материале лирических произведений О. Мандельштама] // Русский язык в школе. - 2008. - N 3. - С. 57-59.
Дубровина И. М. Пророческий дар поэта (стихотворения Осипа Мандельштама 1917-1918 годов) : [материалы к уроку] // Русская словесность. - 2008. - N 2. - С. 16-19.
Пак Сун Юн Проблема бытия-небытия в раннем творчестве О. Мандельштама (к рецепции философии А. Бергсона) // Русская литература. - 2007. - N 3 (окт.). - С. 181-186.
Сурат И. Этюды о Мандельштаме // Знамя. - 2007. - N 5. - С. 190-202.
Видгоф Л. О стихотворении О. Мандельштама «Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем...» // Вопросы литературы. – 2007. - N 3 (май-июнь). - С. 222-238.
Мандельштам О. О природе слова / вступ. и прим. А. Г. Меца // Русская литература. - 2006. - N 4 (дек.). - С. 138-151.
Дановский А. В. Сопоставительный анализ стихотворений «Осмнадцатое столетие» А. Н. Радищева и «Век» О. Э. Мандельштама // Русский язык в школе. - 2006. - N 5 (окт.). - С. 50-55.
Калмыкова В. В. Эстетика Осипа Мандельштама // Вопросы философии. - 2006. - N 9. - С. 130-143.
Мартыненко Ю. Б. Имя и время в поэзии О. Мандельштама // Русский язык в школе. - 2006. - N 1. - C. 52-56.
Кубатьян Г. От слова до слова: комментарий к циклу О. Мандельштама «Армения» // Вопросы литературы. - 2005. - N 5 (сент.-окт.). - С. 146-182.
Кушнер А. «Это не литературный факт, а самоубийство» : [о стихотворении. О. Мандельштама «Холодная весна»; взаимоотношениях О. Мандельштама и Б. Пастернака] // Новый мир. - 2005. - N 7. - С. 132-146.
Хрущева Н. Владимир Набоков и русские поэты : [из книги «В гостях у Набокова». Есть информация о Мандельштаме] // Вопросы литературы. - 2005. - N 4 (июль-авг.). - С. 92-104.
Фрезинский Б. Эренбург и Мандельштам: сюжет с долгим последействием: канва литературных и личных отношений и встреч; жёны; борьба за воскрешение поэзии Мандельштама в СССР // Вопросы литературы. - 2005. - N 2 (март-апр.). - С. 275-318.

Составители: Гулякина И. Г., Шишкина С. Г.

Продолжая работу с tagillib.ru, Вы подтверждаете использование сайтом cookies Вашего браузера с целью улучшить предложения и сервис.