Ширибазаров Б. Драгоценный 16+
Журнальный гид
Ширибазаров Болот Баярович родился 7 июня 1977 года в Иркутске. Выпускник Екатеринбургского Государственного театрального института, мастерская Николая Коляды. Вырос на севере Забайкалья, в селе Чара Каларского района. В юности много путешествовал по району, был участником многих геологических и охотничьих экспедиций. После службы в армии около 15 лет отработал журналистом и ведущим аналитических программ в телекомпаниях Южного Урала, ХМАО Югры и Ямала. Занимался рекламой и PR в интересах компаний Лукойл и АЗ Урал. Как драматург дебютировал в 2007-м году, с пьесой «Прощай, Манчжурия» стал лауреатом Международного конкурса драматургов «Евразия» и финалистом Международного конкурса драматургов «Новая драма».
Ширибазаров Б. Драгоценный : Роман / Б. Ширибазаров // Дружба народов. – 2022. - № 3. – С. 6 - 129.
Алексей, герой романа, - полукровка – наполовину бурят, наполовину русский. Это обстоятельство наложило тень на всю его судьбу: не принимали его за своего ни те, ни другие. Помог счастливый случай: Алексей против своей воли попадает в дацан, - это что-то вроде бурятского монастыря. Постепенно он начинает осознавать свою принадлежность к древнему народу, открывая для себя историю своего рода.
Предлагаем вашему вниманию отрывок из романа:
Первую квартиру он нашёл сам: полуторку в пятиэтажке богом забытого офицерского городка. Окна её выходили на заброшенный автопарк армейских грузовиков. Много лет назад всю эту технику выстроили в полной боевой готовности, видимо, для войны с Китаем, да так и забыли. Грузовики по самое брюхо ушли в землю.
В первую ночь на новой квартире его продукты атаковали тараканы. Ему тогда показалось, что они даже пакеты полиэтиленовые прогрызли. Следующую ночь он не спал из-за грохочущей за стеной музыки, хоровых, а чаще невпопад, воплей под неё и ударов в стену. Рано утром припёрся осоловевший сосед: парень лет восемнадцати в мятых шортах, стоптанных тапочках и ветхой мастерке на голое тело. Слева на его груди красовалась небрежно набитая свастика.
— Есть сотка до завтра? — спросил парень.
— Нет! — ответил Алексей, захлопнул дверь и начал собирать вещи.
Затем были клоповник в общежитии бывшего ПТУ, комната по соседству с глухой бабушкой, чьей кончины с нетерпением ждали родственники, и, наконец, сожительство с Есенией, очень красивой и очень странной вдовой офицера, погибшего в Чечне…
— Тебе уже тридцать два года… — прошептала мама, будто опасаясь, что её услышит Шумер. — Нельзя так дальше жить. У нормальных людей в твоём возрасте уже по двое-трое детей. А ты всё в своём компьютере.
За его компьютером Шумер рубился в его любимую «стрелялку»…
Мама вынула из кармана халата несколько мятых купюр и положила на стол. Алексей оделся и не попрощавшись ушёл. В душе он, конечно, понимал, что матери больно видеть, как её сын и зять постоянно собачатся. Но она сделала выбор в пользу зятя, а не сына. Так Алексей впервые обиделся на маму, обиделся своей «фирменной обидой».
«Фирменными» друг детства Жора называл обиды из-за разреза глаз. Алексей считал себя русским, но никогда таковым себя не ощущал, потому что русской была только его мама. Отец был бурятом, и окружающий мир с раннего детства то и дело ему об этом напоминал. И когда кто-то в чём-то отказывал Алексею или делал выбор не в его пользу, он невольно списывал это на «разрез глаз».
Он ехал в троллейбусе, обманутый очередным работодателем, и устало смотрел в окно на мелькающие улицы Читы, когда услышал, как один из бурят, сидевших впереди, рассказал другому о знакомом в Бурятии, подержавшем за руку нетленного монаха и вскоре разбогатевшем.
Недолго думая, Алексей вышел на первой же остановке, пересел на автобус и махнул на вокзал. Поздно ночью он уже был в Бурятии.
* * *
— Не подскажете, как добраться до нетленного монаха? — спросил Алексей первого попавшегося таксиста.
— Это в Иволге, за городом, — ответил таксист, бурят с цепким взглядом.
— Понятно, — замялся Алексей.
— Ты из Иркутска? — спросил таксист.
— Из Читы.
— Штука устроит?
— Поехали, — согласился Алексей.
— Деньги вперёд!
Алексей протянул таксисту купюру.
— Ты же метис, да? — прицепился таксист, едва они тронулись с места.
Алексей нехотя согласился.
— Агинский?
— Читинский, — буркнул Алексей.
— Да агинский ты! — настаивал таксист.
— С чего вы взяли?
— У тебя метка, — он показал пальцем на подбородок Алексея.
— Это родинка! — возразил Алексей.
Он невольно потёр родинку, похожую на отпечаток пальца. Она вечно бросалась в глаза прохожим, случайным собеседникам. Алексей не очень-то любил такое праздное внимание, поэтому родинку всегда старался прикрыть ладонью.
— Метка это! — продолжал таксист. — Так агинские делают, ставят метки умершим.
— Ну, я ещё не умер, — сухо возразил Алексей, давая понять, что разговор ему не нравится.
— Ты же за благословением к Санаеву едешь? — продолжал между тем таксист.
— А кто это, Санаев? — не понял Алексей.
— Ну, Ширап Санаев, нетленный монах… — таксист забавно округлил глаза.
— Да не знаю, зачем, взял и поехал! — признался Алексей.
— Хочешь, подскажу, как правильно к нему обратиться, чтобы всё получилось?
— У меня лишних денег нет, — предупредил на всякий случай Алексей.
— Да пятьсот рублей всего, — не отступал таксист. — Но я тебе точно говорю, о чём ни попросишь, всё сбудется! Если сомневаешься, спроси на вокзале у любого, типа кто такой Чудо Баир? Тебе каждый скажет: «Это честный, справедливый мужик, чемпион мира по вольной борьбе».
— Звучит убедительно, — с ехидцей сказал Алексей.
Машина скользила по трассе всё дальше и дальше, в бездну едва освещённой редкими фонарями неизвестности.
— Знаешь, сколько мне лет?
Алексей заметил, что таксист почти не смотрит на дорогу.
— Тридцать? — выдал он первое, что пришло на ум.
— Вот! — выдохнул довольно Чудо Баир. — Все так думают, что мне тридцать. А мне — сорок два! А знаешь, как я стал чемпионом мира? Сейчас расскажу. Короче, я занимался борьбой в деревне, но чемпионом не был ни разу. А всегда мечтал стать чемпионом мира. Исполнилось мне сорок лет, и слышу однажды по новостям, что чемпионат мира среди ветеранов будет в Москве. Я к Санаеву. Говорю, хочу стать чемпионом мира. И выиграл. Ну, так что, рассказать тебе?
Алексей вынул пятисотрублёвую купюру.
— Если за богатством, — это бесполезно, точно тебе говорю, — начал с воодушевлением Чудо Баир. — Проси его, чтобы у предков твоих бурятских за тебя прощенье попросил.
— Да я вроде не виноват ни в чем, — Алексей невольно поморщился.
— Ты послушай меня, я знаю, что говорю, — продолжал таксист. — В каждой родне был хоть один великий предок! Санаев может его найти. Попроси Санаева, пусть он его найдёт и попросит, чтобы этот твой великий предок тебе помог.
— А где он его найдёт? — спросил Алексей, испытывая одновременно сожаление, что связался с таксистом, и страх перед неизвестным, маячившим где-то впереди этой бесконечной трассы в степи.
— Так там и найдёт, — таксист неопределённо махнул рукой. — У меня брат так сделал. Женился два раза, а с жёнами не везло. Сколько раз к Санаеву ходил, толку не было. А потом я ему подсказал, как надо сделать. Он пришёл к Санаеву, поклонился и попросил предкам за него поклониться. И всё пошло: невесту хорошую сразу нашёл, женился. С детьми, правда, взял. Но зато дома теперь всегда порядок, варит вкусно, и с квартирой. Двоих общих уже родили. Хорошо же?
— Вообще классно! — кивнул Алексей.
— Знаешь, о чём ещё попроси? Чтобы с хорошей буряткой тебя свёл. Тебе жениться надо на бурятке.
— Скоро приедем? — прервал Алексей таксиста.
— Приехали, — успокоил таксист.
— Спасибо! — искренне поблагодарил Алексей.
— Короче, запомнил, да? Пусть найдёт твоего великого предка.
— Хорошо!
Алексей посмотрел вслед уходящей машине и огляделся. В свете единственного уличного фонаря он разглядел силуэт двухэтажного здания с вывеской «Буузы», несколько деревянных торговых ларьков и очертания храмового комплекса, едва угадывавшиеся над высоким забором.
Осмотрев пустые ларьки, Алексей прикинул, что поспать можно было бы и на прилавке. Но прилавок — тот же стол, а спать на столе плохая примета: только покойников на стол кладут. К тому же стояла осень, и утренняя сентябрьская прохлада уже пробиралась под куртку.
Когда не знал, куда себя деть, Алексей обычно дремал, если было хотя бы на что-то облокотиться, или бегал. Ощупав холодные занозистые доски, он предпочёл пробежаться.
Бег был отдушиной в жизни Алексея или временным порталом, как в компьютерных играх, где можно было спрятаться от повседневности. Но, если компьютер приходилось делить с сестрёнкой, то бег был его личным делом: в любое время, где бы он ни находился.
Вокруг храмового комплекса, как по заказу шла ровная, укатанная дорога. Алексей пробежался и прикинул, что круг составляет около километра, если не больше. Где-то вдали, за сопками уже брезжил лёгкий свет, утренний воздух был пропитан ароматами увядающих степных трав, и бежать в это утро Алексею было непривычно легко. Он бежал и бежал, круг за кругом, не считая, и слышал, как за забором постепенно просыпается жизнь.
Когда он, наконец, остановился у ворот, было девять утра. Футболка на нём промокла от пота. Увидев молодого сонного послушника, он спросил, где здесь можно помыться.
— Туда идите, — послушник махнул куда-то в сторону. — Там увидите ручей.
— Холодно же в ручье! — возмутился Алексей.
— Риха началась, — ответил монах и пошёл дальше по своим делам.
Одевался Алексей на «китайке». Дешёвый и ноский спортивный костюм с большими карманами на замках, хоть и не дышал, зато быстро сох. Вода в ручье была холодной и чистой. Это был даже не ручей, а небольшая протока с ровным песчаным дном. Скинув одежду, Алексей зашёл в воду, ополоснул лицо, а затем погрузился с головой в упругий ледяной поток. Под водой он открыл глаза и увидел множество монеток на дне, что поигрывали бликами, отражая первые лучи утреннего солнца.
Выбравшись на берег, Алексей тщательно выжал бельё, прополоскал штаны и футболку. Подвернув трико, натянув досуха выжатую футболку и накинув поверх мастерку, он вернулся к храму.
— Не подскажете, как можно попасть к Санаеву? — спросил Алексей пожилую продавщицу, распутывавшую у прилавка вязанку чёток.
— Нельзя сегодня к Санаеву, — чопорно ответила женщина. — Он отдыхает!
— В смысле — «отдыхает»? — не понял Алексей.
— Отдыхает от таких, как вы! — она поджала губы.
— А если я иногородний? — не отступал Алексей.
— Это неважно, — продолжила продавщица тем же тоном. — Если открыта дорога к учителю, он вас примет! А если закрыта, вы даже в приёмные дни к нему не попадёте.
— В администрацию пройди спроси, — вмешалась в разговор женщина средних лет в белой панаме у соседнего прилавка.
— А где эта администрация?
— Вон она, — женщина указала в сторону самого большого храма, выкрашенного в белый цвет. — Там увидишь сбоку деревянную юрту.
В юрте Алексей застал двух монахов. Один, пожилой в очках, дремал с книгой в кресле. Другой, молодой, примерно одних с Алексеем лет, сидел за компьютером и рубился в «стрелялку», ничуть не заботясь, что его застанут за этим «небогоугодным» занятием.
Алексей поздоровался.
— Чего тебе? — пожилой монах приоткрыл глаза.
— Я хочу попасть на приём к Ширапу Санаеву, — сказал Алексей.
— Зачем тебе к нему на приём? — спросил монах.
— Я по личному вопросу, — смущённо выдавил Алексей.
— Завтра приходи, сегодня день неприёмный, — пробормотал монах и, сладко зевнув, снова прикрыл глаза.
Молодой между тем и не думал выходить из игры. Алексей заметил картинку своей любимой «стрелялки» и сразу понял, что монах застрял. Сжавшись в комок, он пытался пройти уровень, на котором застревали тысячи, если не миллионы любителей этой игры.
— Там снайпер сидит в закутке, — осторожно подсказал Алексей.
— Где? — оживился монах.
— Вон закуток. Есть у вас фаустпатроны?
— Есть! — монах открыл арсенал. — Пять штук.
— Тогда бейте три штуки в ту точку. Трёх хватит!
Монах пальнул.
— Всё! — Алексей улыбнулся. — Можно идти дальше.
— И всё, что ли?! — лицо монаха засияло от радости и облегчения.
В юрту ворвался послушник лет десяти и разбудил пожилого монаха, заговорил по-бурятски.
— Иди за мной, — шепнул молодой монах Алексею.
На улице уже ждала группа, по виду иностранцев, рядом с ними стояла молодая переводчица. Быстро переговорив с ней, монах повёл группу к небольшому строению, выкрашенному в зелёный цвет. Алексей молча побрёл следом.
Санаев сидел на деревянном троне, облачённый в монашеские одежды, и был похож на маленького мальчика, невзначай задремавшего, утомлённого скучным уроком. Гости кланялись нетленному монаху, подносили ему синие шарфы-хадаки, купюры и, молитвенно сложив ладони, пятились к выходу. Алексей был последним. Он удивился, что ничего в этот момент не чувствует: ни восторга, ни благоговения или чего-то ещё, возникающего в душе от долгого ожидания и исполнения долгожданного.
— Можешь за руку его подержать, — шепнул Алексею монах.
Алексей дотронулся до ладони Санаева: она была маленькой, как у младенца, и показалась ему тёплой и живой.
— Почувствовал что-нибудь? — спросил Алексея монах, когда они вышли из храма.
— Ничего не почувствовал, — Алексей посмотрел на него растерянно.
— А каким ты его увидел?
— Не знаю, он маленький, как ребёнок…
— Ребёнок у тебя скоро будет, наверное, — усмехнулся монах и хлопнул Алексея по плечу. — Ну, давай, удачи!
Уже на улице Алексей понял, что забыл о чём-нибудь попросить нетленного монаха. В маршрутном такси он уселся на последнем сиденье у окна и всю дорогу до Улан-Удэ молча смотрел на степь, мелькавшую за окном. Рядом оказалась женщина в белой панаме, та, что подсказала, как найти администрацию.
— Ну как, попал к Санаеву? — спросила она.
— Попал, — без воодушевления ответил Алексей.
— Значит, дорога была открыта! — женщина одобрительно кивнула.
— Как вас зовут? — спросил Алексей, когда автобус уже въехал на окраину города.
— Ханда Гынсоновна меня зовут, — охотно представилась женщина.
— Нет у вас знакомых, которые сдают комнату в Улан-Удэ, Ханда Гынсоновна?
— У меня есть комната, — встрепенулась женщина, — очень хорошая комната, в самом центре. И совсем недорого. Давай сейчас выйдем на площади и посмотрим, тут недалеко.