Мелитон Казиты. Алмас 16+
Журнальный гид
Хъазиты Резойы фырт Мелитон - советский и юго-осетинский поэт, писатель, переводчик, драматург, литературовед и общественный деятель. Лауреат премии имени Коста Хетагурова Южной Осетии в области литературы. Первый директор государственной телевизионной компании Южной Осетии. Заслуженный деятель культуры Южной Осетии. Депутат парламента Южной Осетии.
Мелитон Казиты. Алмас : Повесть // Дружба народов. – 2022. - № 12. – С. 8 – 65.
Книга «Алмас» о добром и не очень отношении к животным. Спасенная собака становится верным другом, но относится ли это к спасенному человеком волчонку? Люди убили мать-волчицу, а волчонка пожалели и взяли на воспитание, назвав Алмасом. Всего хватило в его короткой жизни – была и любовь, и предательство. Он познал радость отцовства и боль потерь. Но любовь к человеку определяла все главные события его жизни, она же его и погубила.
Предлагаем вашему вниманию отрывок из повести:
Летнее солнце выглянуло из-за гор, и лучи его запутались, как в паутине, в верхушках Северного леса. Лес живёт своей жизнью. Он независим от аула, не подвластен человеку. Он очень густой и так зарос подлеском, что солнце осветило только верхушки высоких деревьев, а внизу была темень. Дикий виноград, хмель, ежевика и другая вьющаяся поросль бог весть с каких пор тянут свои цепкие стебли от дерева к дереву, от ветки к ветке. Человеку здесь с трудом удаётся каждый шаг.
Но три охотника, согнувшись, почти ползком, держа заряженные ружья и стараясь быть поближе друг к другу, продираются вперёд. Двое взрослых придерживают за ошейники собак. Старший, Амурхан, небритый плотный мужчина с пушистыми усами, идёт посередине. Колючки цепляются за его старые залатанные чувяки и пёстрые шерстяные носки: «Наконец-то человека видим! Побудь с нами! Побудь!» Затем от мольбы переходят к действиям — давайте, мол, не отпустим его, и всё! А он не обращает никакого внимания. Удивляется лишь: чем осторожней стараешься идти, тем яростней дерут кусты безрукавку из козьей шкуры.
Сперва Амурхан подумал: «Не снять ли её совсем?» Но под безрукавкой была старая шерстяная рубашка, и он пожалел её — клочьями останется висеть на кустах. Вывернул безрукавку наизнанку. Вывернул и остался собой очень доволен: теперь козий мех был наружу, и он не чувствовал, как скребут по безрукавке ветки.
Справа от Амурхана идёт его единственный сын, юный, невысокий, но уже крепкий Абисал. Под носом у него ещё и пушка нет, щёки не знали холодка бритвы; ничего он пока не понимает в охотничьих премудростях, но выбора у отца не было: самый разгар сенокоса, все мужчины заняты. Амурхан боялся, что сын даже выстрелить не сумеет, поэтому хотел поставить его посередине, но юноша разгадал мысли отца, и гордость не позволила ему стать туда. Амурхан махнул рукой — какая, мол, вообще-то разница — и стал посередине сам, поближе к сыну: если им будет удача, он сможет выстрелить в любую сторону.
На Абисале только тонкая холщовая черкеска, и он не боится колючек, но его вконец измучили старые отцовские сапоги. Вчера на ногах у него были новые, старательно сшитые им самим остроносые чувяки, но в них он замучился. Поленился срезать с кожи, которая пошла на подошву, шерсть, думая, что так будет лучше. Чувяки скользили по сухой траве и хворосту, словно были смазаны жиром. Сегодня утром решил обуться в старые отцовские сапоги, но не учёл, что подошва у них гладкая, как стекло. И вот теперь расплачивается. По росе на траву, на прошлогодние листья ступить невозможно — скользят. Сапоги великоваты, ещё и протекают, ноги промокли. Получается, что сначала он внутри сапога шаг делает, а потом уже сапог идёт вместе с ногой. На лбу у Абисала выступили капли пота.
Третьим был их сосед. Чернявый, с короткими густыми усами. Не так давно волк унёс с пастбища его овцу. Услышав, что Амурхан идёт на волка, он задумался, потом переспросил:
— Убивать волка? — Помолчал, потом сказал: — А с сенокосом не запоздаем?
Но Амурхана это не останавливало. Если уж он задумал что, не жди, что откажется, хоть убей. Да и сенокос продлится ещё месяца полтора-два, за это время серый, глядишь, всех овец в ауле перережет. По повадке видно, что это волчица, а у неё, конечно, есть щенки. Если ещё и они подрастут!..
И Короткоусый, будем называть его так, не стал возражать. Попросил у соседей одностволку с двумя патронами на медведя, привязал к ошейнику своей дворняжки верёвку и отправился с ними. И вот теперь до Амурхана доносится его тяжёлое дыхание.
«Осёл! От такого сопения не то что волк, и заяц поблизости не задержится», — злился Амурхан, но помалкивал.
Ему не очень верилось, что волк легко достанется. Если бы земля была сырой, то по склонам оврага было бы легче приметить его следы. Но, как назло, уже столько дней с неба ни капли не упало. Как его искать!? Одна надежда, что у волчицы щенки. Иначе бы летом в аул не совалась! А если есть щенки, то логово должно быть где-то здесь, поблизости. Тут речка течёт. Серые с приплодом ищут место к воде поближе. Когда волчата начинают есть мясо, их жажда мучает.
Амурхан знает, что если саму волчицу не достать, а волчат унести в аул, то зверь будет мстить и ещё больше скота погубит. Но он мог бы отвезти их прямо в город, и пусть ищет их там. Может, уйдёт из этих мест.
«Да чтоб тебе, из-за кого же зверь в аул повадился?» — Амурхан не сдержался и выругался про себя.
Волка ведь можно привадить. И не только он так думает — весь аул. И многие в соседних аулах тоже поговаривают, что волка привадили.
Словом, живёт у них в ауле Габил с семьёй, у них ум, как говорят, за разум зашёл. Попали к ним невесть откуда какие-то книжки, в ауле их дьявольскими называют, они их читают, по ним живут. И старые, и молодые, и мужчины, и женщины в этой семье только и знают, что богу молятся. Когда на земле, мол, своё отживём, бог возьмёт к себе наши чистые души. Такие вот они, верующие…
Случалось, забегал ночью к ним во двор волк, прыгал в загон с овцами. Людей удивляло, что хозяева слышали всё, видели в окно, как волк хватал овцу, перегрызал ей горло, но никто не бежал, никто не кричал. Мы, говорят, все — и люди, и животные, и звери — созданы Всевышним. Он смотрит на нас и лучше знает, что надо делать.
И волк подумал: «Хорошие люди, таких днём с огнём не сыщешь». И повадился в аул. И не только к Габилу. Две ночи назад он прямо во дворе у Амурхана барашка выпотрошил. Собаки учуяли, но испугались. Амурхан выскочил на лай, выстрелил в воздух, да ведь от этого хребет у зверя не сломается.
И тогда Амурхан решил найти этого волка и убить.
Охотничья собака Амурхана, чёрный, не очень крупный, но длинноногий и поджарый Лопоухий, навострил свои большие уши.
Из-за этих ушей Абисал и дал ему такую кличку. Пёс остановился, понюхал воздух и посмотрел на хозяина.
— Тс-с-с, — прошептал Амурхан и погладил его по спине: успокойся, мол.
Пёс лёг и замер. Весь превратился в глаза и уши.
Как-то в базарный день Амурхан привёз его совсем маленьким с равнины сюда, в горы. Против зверя он слаб, зато чутьё сильно развито. И Амурхан, любитель поохотиться, гордился Лопоухим.
Короткоусый и Абисал следили за Амурханом: так им было наказано. Когда Амурхан остановился, юноша застыл на месте. Короткоусый тоже остановился. Абисал поднял ружьё. Короткоусый смотрел то вперёд, то на Амурхана. Наконец, тот сдвинулся с места. Осторожно, крадучись, они довольно долго продвигались вперёд.
Вдруг все отчётливо услышали сердитое рычание, а за ним тяжёлый, басовитый рёв. Собака Амурхана, припав к земле, потянулась вперёд. Щенок Короткоусого начал повизгивать, но хозяин стукнул его по голове стволом ружья, и тот смолк.
К рычанию добавились звуки схватки, рёв стал ещё страшнее. Амурхан понял, что это медведь. Он не растерялся, дал товарищам знак, чтоб подошли.
Абисал, шедший и так близко, придвинулся ещё шага на два. Короткоусый стоял на месте, соображая, подходить ему или нет. Он боялся, как бы Амурхан не подумал, что он струсил. Амурхан опять махнул рукой: сюда, мол. Тогда тот, пригибаясь, как бы нехотя приблизился.
— На медведя патроны, — Амурхан сам едва расслышал свой голос.
Но когда он умело и осторожно начал перезаряжать ружьё, сын понял, что нужно, и стал делать то же, что и отец. Короткоусый махнул рукой: у меня, дескать, они и так на медведя. Собачонка его, испугавшись зверя, металась, словно на горячих углях. Собака Амурхана напряглась, легла на землю, притихла. Она только и ждала приказа, чтобы тронуться, и теперь поползла вперёд. Но вот беда. Собака Короткоусого заупрямилась, не хочет идти. Хозяин тянет её за собой, а она упирается, визжит и ни с места. Наконец, голова её каким-то образом освободилась от ошейника, и — много ли трусишке нужно для счастья! — собака бросилась наутёк!
Охотники быстро продвинулись на значительное расстояние. У Амурхана на лбу выступил холодный пот. Абисал то ли от ощущения опасности, то ли от усталости — разве тут разберёшь — взмок с головы до пят. А Короткоусому, как только он избавился от своей «гончей», идти стало легче, он теперь не отставал, но дышал тяжело, словно в горле что-то застревало. Вдруг Лопоухий зарычал, рванулся вперёд, но хозяин держал его крепко. Охотники оцепенели.
Впереди, в небольшой ложбине, где трава и лопухи переросли кустарник, дрались большой медведь и волк величиной в два-три топорища. Лесной властелин встаёт на задние лапы и, взревев, бросается на волка. Волк оказывается под ним. Но ему удаётся выбраться из-под туши. Он хватает медведя за бок. И опять они становятся друг против друга на задние лапы. Медведю удаётся достать волка когтями, тот успевает хватануть его зубами. И снова они катаются по заросшей травой ложбинке. И опять волку удаётся выбраться из-под медведя. Он бросается на медведя сзади. И снова они становятся на задние лапы.
Серая шкура волка в крови. На бурой шерсти медведя тоже рваные раны. Запах горячей крови приводит зверей в ещё большую ярость.
Внезапно медведь передними лапами хватает волка за лопатки. Звери стоят друг против друга. Волк изловчился и вонзил длинные острые клыки в медвежью грудь. Тот взревел так, что охотники вздрогнули, ухватил волка зубами за короткое ухо и содрал с головы кусок кожи. Кровь залила волку глаз. И снова они покатились.
Охотники, увидев такую страшную картину, растерялись. Амурхан, а о других и говорить нечего, ничего подобного не только сам не видел, но никогда и не слышал. Он даже не смог сразу выстрелить. Наконец, прижал приклад к плечу и прицелился. Абисал и Короткоусый последовали его примеру.
Когда у волка повисло левое ухо с содранной с головы кожей, а его вытаращенный глаз залился кровью, он, отскочил в сторону, злобно рыча, затряс головой, но не убежал. Зажав свой короткий хвост между ногами, снова повернулся к врагу. Сейчас опять бросится на медведя. Медведь разинул пасть, поднялся на задние лапы, замахал передними и, рыча, пошёл на волка.
И как раз в это мгновение в Северном лесу прогремел выстрел. Покатилось по ущельям эхо. Заревел медведь, зашатался. Амурхан понял, что это выстрелил Абисал, и тоже спустил курок.
Волк, услышав выстрел, вздрогнул, но отскочить не успел. Выстрел Амурхана и рёв медведя слились воедино. Медведь передними лапами схватился за грудь. Ещё не упал, с рёвом, недоумевая, поглядел вокруг себя. И снова от залпа трёх ружей застонал лес, заохали горы.
Медведь задрожал, хотел броситься на врага, но мощные лапы его не послушались. Он сделал шаг, другой… попытался хотя бы встать на четыре лапы, но не удержали они его, понесли вперёд… наискось… в сторону. Бедный зверь попытался опять подняться на задние лапы и свалился как подрубленный, покатился по склону ложбины.
Волк кружился на месте и, не переставая, душераздирающе скулил. От новых выстрелов он подпрыгнул, спина прогнулась, и его повело в сторону.
У Амурхана в голове мелькнуло: «От Короткоусого волку тоже досталось. Долго ещё он не успокоится из-за своей овечки. Но как долго серый стоит на ногах!? Не дай бог…» Он торопливо перезарядил ружьё. Но стрелять не понадобилось.
Передние лапы серого согнулись, головой он уткнулся в кусты, зашатался и упал. Кусты, высокая по пояс трава вокруг него дрожали, не унимаясь, словно в смертельном страхе.
Лопоухий от выстрелов припал к земле. Теперь вскочил, залаял. Чуть выше, на пригорке зашуршали кусты, послышался глухой визг. Охотники вскинули ружья и увидели, как из ложбины наверх по склону оврага в лесную чащу бросились, словно клубочки, два медвежонка.
Лопоухий метнулся за ними, потащил за собой Амурхана, на руку которого был намотан конец его поводка. Когда собака поняла, что бежать за медвежатами ей не велят, она повернулась назад, но не успокоилась.
Охотники долго молчали. Смотрели то на свою добычу, то вокруг себя. Наконец Абисал не выдержал:
— Не померли ещё?
Никто не ответил, и только через некоторое время раздался бас Короткоусого:
— Ха-ха-ха! «Не померли ещё»?!
Амурхан тоже улыбнулся и отпустил Лопоухого. В несколько прыжков по высокой траве между кустами собака оказалась возле волка. Залаяла. Потом обнюхала его и снова залаяла. Облаяв волка, подбежала к медведю. Залаяла на того. А у умирающих зверей мышцы ещё дёргались. До их угасающего сознания ещё доходил собачий лай, но страха они уже не чувствовали.
— Что уж тут говорить, никогда я не слышал, чтобы волк с медведем подрался, — качал головой Амурхан. — Медведица, может, за своих медвежат испугалась, а волк-то ради чего себя погубил?
— Может, тоже из-за волчат? — вырвалось у Абисала.
— Ну-ка, попробуй теперь унести мою овечку, ну! — Короткоусый подошёл к волку и ткнул его дулом ружья в зубы.
— Я же говорил, что это волчица с детёнышами, — Амурхан тоже подошёл к убитому зверю и показал на оттянутые соски. — Видите? Ну-ка, сколько же волчат? Раз, два, три, — считал он соски, — шесть, семь.
Пока они радовались удаче, подаренной им покровителем охотников Тутыром, Лопоухий побежал в ту сторону, куда скрылись медвежата. И в Северном лесу опять зазвенел его лай.
— Место здесь заколдованное какое-то, — вздрогнул Амурхан и взвёл курок.
Абисал и Короткоусый сделали то же.
— Гав! Гав! — Лопоухий спустился к ним из чащи, потом, лая, убежал назад.
— Что уж тут говорить… Нашёл что-то, — Амурхан, не опуская ружья, сдвинул на затылок свою овечью шапку и направился мягкой осторожной походкой в ту сторону, откуда был слышен лай.
Абисал и Короткоусый пошли следом. Лопоухий, виляя хвостом, подбежал к ним и опять пустился назад. «Опасного ничего нет, не то хвостом бы не вилял», — подумал Амурхан и пошёл быстрее. Он сразу приметил, что со стороны Немой скалы трава примята, видно, тащили что-то. Подошёл поближе… и увидел растерзанную тушу лани.
«Так вот почему вы дрались! — пронеслось в голове, но вслух он ничего не сказал. — Нет, здесь что-то не так. Ясно, что приволокла сюда лань волчица. Что уж тут говорить… Медведица бы её на горбу притащила. Но почему волчица не уступила добычу лесному властелину? Видела ведь, что медведица с потомством. Разве не понимала, что та возьмёт силой? Нет, здесь что-то не так…»
— Бедная лань… Из-за неё бились, — пожалел животное Абисал.
— Что уж тут говорить, непременно где-то здесь должны быть волчата, — высказал своё мнение Амурхан.
Он не ошибся. Долго искать волчат не пришлось. Волчье логово оказалось немного выше по склону.
Что стоит трём мужчинам разрыть волчье логово? Да к тому же жилища у волков неглубокие. Они им нужны, пока детёныши ещё слабенькие, а потом… У волка ведь так: что глаза видят, то и дом, до чего достают, то и пища.
Волчата были ещё совсем маленькие, но шустрые. От выстрелов, от стука лопаты они забились все в один угол. Абисал брал их за загривок, они скалили зубы, визжали, и он бросал их в кожаный мешок.
— Один. Второй…
Абисал уже ходил с отцом на охоту. Покровитель диких зверей Афсати каждый раз оказывался для них радушным хозяином, но о такой удачной охоте Абисал и не мечтал. Он представлял, как они принесут домой свою добычу — живых волчат, — как будут толпиться вокруг люди, как будут их расспрашивать об этой удивительной истории, и улыбался. Он старательно считал волчат, хотел проверить, прав ли отец, на самом ли деле у волчицы семь детёнышей.
— Шестой… — он бросил волчонка в мешок, и оттуда послышалась возня.
Волчата, когда к ним в мешок попадал очередной собрат, скалились, потом, узнав своего, начинали повизгивать и успокаивались.
Теперь, когда Абисал бросил в мешок шестого, седьмой, почувствовав, что братьев и сестёр рядом нет, вылез из норы. Он отряхнулся, с него посыпалась земля. Оглядевшись по сторонам, метнулся прочь.
— Эй! Куда?! — закричал Амурхан.
Он хотел схватить волчонка за загривок, но тот перевернулся на спину, заслонился всеми четырьмя лапами, а потом укусил тянувшуюся к нему руку. На указательном пальце выступила кровь.
— Ой, будь ты проклят!.. Что, у тебя иголки вместо зубов? — Амурхан отдёрнул руку.
Волчонок тут же вскочил на ноги, но охотник не дал ему убежать, наступив на шею большой, словно медвежья лапа, ногой.