Илай Илимар. Колдун

Илай родился в 1979 году, член Российского союза писателей. Награды РСП: медаль Достоевского, медаль Некрасова, медаль Есенина, медаль Цветаевой, медаль «Просветители Кирилл и Мефодий». Лауреат премии имени Сергея Есенина «Русь моя» за 2022 год в номинации «Проза» (I премия), финалист премии за 2023 год и за 2024 год. Финалист национальной литературной премии «Писатель года» за 2024 год. Представлен в альманахах: «Антология русской поэзии 2021», «Антология русской поэзии 2023», «Каталог современной литературы ММКЯ-2024».

Илай Илимар. Колдун : Повесть / Илай Илимар // Дружба народов. – 2025. - № 5. – С. 124-153.

В литературном багаже молодого писателя стихи, рассказы и повесть.  Главный герой  по имени Галик живет в небольшом поселке. Почти 25 лет он провел в лагерях из-за соседского оговора. Дед перед смертью передал ему дар предвидения, за что Галика невзлюбило все село. Он завербовывается на СВО, где его дар оказывается очень нужным.

Предлагаем вашему вниманию отрывок из повести:

Домой он добрался затемно. Оглядевшись, и обойдя по кругу издалека свою старенькую избу, он прошмыгнул внутрь, и запер дверь изнутри на деревянный засов, ещё и подперев крупной дровиной снизу. «Толку мало конечно. Если захотят довершить начатое, просто подпалят снаружи и сожгут. Но хотя бы спокойней самому. Надеюсь, Санька и его братаны думают, что «уработали» меня. Пусть так и думают. Они не первые в моей житухе. Да и весь посёлок уже косо смотрит. Надо уходить. Хотя бы на время». Не зажигая лампы, он вскипятил на газовой горелке кружку кипятка, засыпав туда полпачки чёрного чая. Надо было привести мысли в порядок.

Привычка «чифирить» осталась после долгих лет мотания по исправительным учреждениям. С «малолетки» ещё. В шестнадцать, по оговору соседскому, как попал за кражу на зону, так и мотало с небольшими перерывами по различным «учреждениям». Пять лет назад только последний раз, как освободился. Сейчас ему сорок девять. Более двадцати пяти лет по лагерям. Уважаемый в уголовном мире арестант, «правильный бродяга». Казалось, вся жизнь пройдёт как-то так, но встреча с дедом после долгого перерыва, да на его смертном одре, всё поменяла. Деда он сильно любил, с самого детства. Да и тот его тоже, и переживал, когда его закружила уголовная житуха. Отца то не было, мать гулящая была, вот дед его и воспитывал, да не уберёг, как сам считал, от лихой жизни. Дед Викторин, - старовером был. Из большого беспоповского села с Поморья в своё время пришёл сюда, женился на местной, трех детей родил, в том числе его мать. Работал в леспромхозе, да однажды завалило его брёвнами, еле выжил, после этого вдруг обрёл «зрение», как сам говорил. Стал знахарствовать, шаманить, да с духами общаться. Всё больше погружаться в эту сферу, в итоге ушёл в лес, оставив жену да детей мал-мала. Двое потом в город уехали, как подросли, и вроде нормально всё у них устроилось, а младшая, мать его, в посёлке так и осталась при своей матери, да нагуляла его от какого-то шабашника, а потом и сама спилась, и пропала где-то. Бабка тоже рано померла. В итоге дед его, как мог, и воспитывал, пока один из жителей посёлка, сильно обиженный на них за что-то, не начал строчить во все исполнительные и партийные органы о безнадзорности и якобы криминальных наклонностях данной семейки. Долго никто не обращал внимания, пока однажды Галик с товарищем не сняли его сети с парой рыбин. Так тот накатал «заяву», что, мол, обнесли чуть ли не под чистую его. Не только, мол, сети сняли (разрешение на них у него было), но и лодку украли и затопили, и мотоцикл угнали (который он сам втихую продал куда-то далеко родственникам), и вообще он много раз сигнализировал о беспределе данной семейки. Да «заяву» эту вручил заезжему начальнику из обкома. Так ход этому и дали. Разбираться никто не стал, приехала милиция на жёлтом «бобике» и забрала Галика. А дальше…само собой всё и покатило-поехало. Единственное, что сказал ему напоследок дед, сжав в руках амулет, когда уводили, - «Ничего не бойся. Мир испытывает тебя. Ты придёшь к своему предназначению. А …плохие люди, выступившие проводниками этого, ответят за своё злодейство, недолго им ходить по земле осталось. Око за око, зуб за зуб…». Он запомнил дикую боль в его глазах навсегда. Может быть это воспоминание и эти слова держали его на свете. Сколько раз он мог сгинуть, со счёта сбился.

И теперь он снова стоял перед выбором, чифиря в дедовской старенькой избе. Мир продолжал его испытывать. А сосед тот и правда вскорости, в тот же год, сгинул, провалившись зимой под лёд, когда жерлицы снимал. Тело так и не нашли, утащила река куда-то в озеро видимо. Да и работник обкома, с подачи которого Галика «приняли», неожиданно через год повесился, допившись до белой горячки.

С большого новехонького плаката на рекламном щите, казалось, что прямо в глаза, пронзительно глядел крепкий мужик средних лет в красивой военной экипировке с автоматом навскидку, призывая добровольцев в армейские ряды, - для защиты Родины в зоне СВО. Напротив, со стены пятиэтажки с огромной, нарисованной прямо на стене картины, куда-то вдаль печально смотрел молодой парень в парадной форме, с серебряным округлым крестом на груди. «Покойник…», - сразу пришло ему. Надпись на картине гласила что-то типа «…помним героев страны…» и имя героя с датами жизни. «Молодой совсем,… недавно погиб», - подумал Галик, и перевёл взгляд на плакат. Там было указано несколько контактных телефонов. Он ещё немного помялся, сомневаясь, затем пробормотав «будь что будет…да и духи говорят про огонь и кровь…туда надо бы», набрал один из номеров.

Уже через пару часов, сидя в большом кабинете в военкомате, он оформлял договор в один из добровольческих отрядов. Его многолетнее уголовное прошлое не вызвало никаких сомнений и вопросов. Лишь проверили, что не в розыске, и не состоит ли на учёте у психиатров и наркологов. В тот же день, подписав контракт, он получил койку в общаге в областном центре, куда его и ещё с десяток районных добровольцев, завербовавшихся в один день вместе с ним, отвезли на служебном «пазике». Всё казалось чётко налажено: с кормёжкой, обмундированием и прочими служебно-бытовыми вещами. Заметно было, что система уже неплохо отлажена и выстроена. Военно-врачебную комиссию они прошли в течение трех дней и уже через неделю все местные добровольцы были сформированы в единую роту, и направлены на полигон в одну из южных областей страны. Всё это время он держался нелюдимо, общаясь с другими только по делу и в рамках совместной деятельности. Таких было почти полроты. Он чётко определил, что половина отряда – бывшие «сидельцы». Впрочем, этим никто не кичился, и не выпячивал своё прошлое. Все всё понимали. Держались ровно. Другая половина отряда представляла собой разномастный народ различного возраста. И молодые, и пожилые мужики. Уже на полигоне их распределили по группам, в зависимости от умений и навыков. Галик попросился в медицинскую эвакуационную группу. Это отвечало его внутренней энергии. В течении двух месяцев они усиленно занимались и тренировались. Бегали по раскисшим весенним полям, стреляли, окапывались и изучали разные премудрости, уже на основе опыта этой войны. Инструкторы были отличные и требовательные. Давали то, что надо. Относились серьёзно, так как все ждали решительного наступления врага после прохождения сезона распутицы. В его группе упор делался соответственно на тактическую медицину.

Странно, но он обратил внимание, что с того времени, как подписал контракт, его дар словно заснул. Духи молчали. Видений, знаков, сновидений и предчувствий не было довольно давно. Лишь ладони его словно жгло изнутри, когда тренировали санитарные и медицинские навыки. Но однажды, когда он накладывал импровизированную шину на руку подопытного пожилого сослуживца, случайно докоснулся до его головы. Руку словно пронзило током, и в сознании пробежала чёткая картинка: он увидел, как сердце этого солдата покрывается паутинкой трещин и пятнами. «Ты это… сердце надо бы проверить. Чувствую нехорошее…», бросил он ему. Тот лишь недоумённо поглядел, и затем отмахнулся с юморком. Утром он не проснулся. Обширный инфаркт. Так Галик понял, что дар вернулся, пока в таком виде. И чем ближе подходило время отправки их к линии боевого соприкосновения, тем чувствительней он становился. Довольно быстро слухи о его предвидениях и знахарских возможностях разлетелись среди бойцов.  Люди стали изредка заглядывать к нему, вначале с опаской и недоверием, но затем каждый вечер в свободное время к нему в «располагу» стали заходить по несколько человек. Кто-то с просьбой по здоровью, кто-то из любопытства. Все стали его называть колдуном. Как пошутил их комроты: «вот и позывной тебе уже есть…». Он же продолжал оставаться нелюдимым, общался лишь по делу, но пришедшим в просьбах не отказывал. Хотя и старался не расстраивать, если видел плохие видения. Просто говорил, что ничего не видит. Его отношение и отстранённость лишь добавляли ему красок к ореолу загадочности и мистицизма.  По здоровью же смотрел и лечил то, что мог, либо направлял к врачам что-то проверить. Командование закрывало на это глаза, так как бойцом и санитаром он становился грамотным и исполнительным. Претензий не было.