Кедрова М. Реанимация 18+
Журнальный гид
Марина Кедрова работает на философском факультете МГУ и преподает историю философии и философию культуры. «Реанимация» - ее первая литературная работа, максимально очищенная от посторонних голосов и размышлений, что, наверняка, было для преподавателя философии интересным опытом.
Кедрова М. Реанимация: Триптих / М. Кедрова // Знамя. – 2020. – № 8. – С. 8. – 42.
Повесть написана в форме дневника, ведет его влюбленная женщина, чьи чувства приходится держать под жестким контролем. Ей выпала тяжелая участь практически в одиночку бороться с болезнью Альцгеймера, поразившей ее любимого мужчину. Казалось бы, все окружающие оказывают посильную помощь, но что то мешает главной героине следовать добрым советам, какая то опустошенность и сознание тщетности всех усилий. В результате время упущено.
Предлагаем вашему вниманию отрывок из триптиха «Реанимация»:
Дневник Андрея (Засек)
06.02.14 Психиатрическая больница № 15 на Каширке. В чудовищном окружении «промзоны» островок за забором из бетонных плит: парк, тишина, только уродливые облезлые корпуса. Долго ждали, 45 минут.
Москва-река вся подо льдом.
Врач, симпатичная блондинка, назначила препараты и внутримышечные уколы, но главное — работать и работать. Что я и собираюсь делать.
Реликтовая советская столовая.
Сегодня темный день. Ты даже не смотришь на меня. Не говоришь со мной. Твое лицо как каменное. Я тоже молчу. Говорю совсем мало, негромко. Осторожно подбираю слова. Смотрю на часы. Этот день закончится. Нужно терпеть.
Я стала часто думать о качелях. Кач-кач. Туда-сюда. У Беккета кресло-качалка. Я вспоминаю его. И воображаю качели. Туда-сюда. Светлое-темное. Это называется «ритм».
Мы гуляем около пруда. Лысый дядька зачем-то колотит лед у берега. Я говорю:
— Форель разбивает лед!
Ты смеешься. Обнимаешь меня и говоришь:
— Мне так легко с тобой!
Дневник Андрея (Засек)
02.01.14 Три башни Москвы-Сити: глаз Саурона горит почти круглосуточно.
Отличная кулинария на Ленинском.
Асфальт совсем не держит снега: лежит голый. Снег тонким слоем только на земле, да и то не везде, а где есть — там пробивается сухая трава. «Зимы ждала, ждала природа». Пока не дождалась.
Сегодня темный день. Я устала. Он тянется бесконечно. Ты не говоришь со мной. Даже не смотришь в мою сторону. Это тяжело. Я не могу больше терпеть. Я говорю:
— Андрюша, скажи мне что-нибудь!
Ты подходишь ко мне близко-близко. В твоем взгляде ненависть. Ты тяжело дышишь. Твое лицо становится красным. Ты тихо, медленно говоришь:
— Что тебе от меня надо? Я сына бросил ради тебя. Что тебе еще от меня надо?
Ночь. Я лежу в постели одна. Лежу в темноте и думаю. Ты на кухне читаешь книгу. Ночь — это остановка. Промежуток между темным и светлым днем. Между светлым и темным. Во сне ты все забываешь. Каждое утро я рассказываю тебе, что было вчера. Что было в последние дни. Я называю это «сводка». Ты внимательно слушаешь меня. Ты ничего не запоминаешь, но я все равно рассказываю. И буду рассказывать.
Мы приехали на Каширку. Наталья Дмитриевна пригласила психолога Ирину Федоровну. Они по очереди говорят с тобой. Сегодня светлый день. Ты смеешься над их вопросами и заданиями. У тебя не получается по памяти повторить набор слов. Тогда ты читаешь начало «Ригведы» на санскрите. Я слушаю твой голос и разглядываю бородавку на лице Ирины Федоровны.
Дневник Андрея (Засек)
06.03.14 У психоневролога.
Декорация хоть стой хоть падай: психушка на большой территории в промышленном районе, за бетонным забором; обшарпанные корпуса, включая деревянные. (Но на территории хотя бы растут деревья.)
Врач, добросовестная благорасположенная блондинка лет 45. Давала дурацкие задания: рисовать всякие фигурки, я справлялся так себе… Попросила прочесть наизусть, я — из Ригведы…
Вечер. В комнате темно. Только горит маленький свет. Мы с тобой лежим рядом на диване. Ты долго молчишь, потом говоришь:
— Пообещай мне одну вещь.
— Да.
— Когда я умру, издай книгу моих стихов. Это самое главное в моей жизни.
— Андрюша, а зачем для этого умирать? Давай, я издам ее сейчас!
Ты смотришь на меня с нежностью. С благодарностью.
Ты хочешь работать. Готов переводить какие-то убогие технические тексты за копейки. Эти тексты кидает тебе по почте твоя «подруга». Ты переводил их с итальянского, она давала тебе за это три-четыре тысячи. А потом она продавала твои переводы от своего имени кому-то в итальянском посольстве за большие деньги. Мне это не нравится. Я заставляю тебя прекратить общение с этой женщиной. Я говорю о тебе с Вадимом. Говорю, что переводчик, владеющий более чем двадцатью языками, переводчик Умберто Эко и Игнатия Лойолы, сидит без работы. Вадим обещает поговорить с Дмитрием.
Мы с тобой каждый день ходим по Ленинскому проспекту. В «Азбуку Вкуса», в универмаг «Москва», в аптеку на ВЦСПС, в «Дом технической книги», в кулинарию… В светлые дни ты восхищаешься тем, что видишь вокруг себя. Сталинские кирпичные дома, широкий проспект, деревья. Все вызывает у тебя восторг. Ты повторяешь:
— Все-таки это лучший район в Москве!
Дневник Андрея (Засек)
03.12.13 В универмаге «Москва», на втором этаже, редкие фигурки людей среди бесконечных лабиринтов одежды: курток, пальто и т. п. На первом этаже, в ювелирном отделе, невероятная пошлятина chinoiserie: золотая, пространная и дорогущая.
Примерно раз в месяц мы с тобой ходим гулять на Воробьевы горы. Ты говоришь:
— Воробьевы горы — это лучшее место в Москве, а возможно, в мире!
Мы разглядываем крошечный зоопарк наверху. Несколько клеток с птицами и животными. Рядом — скамейки. Затем спускаемся к Москве-реке. Идем от Андреевского моста все дальше и дальше по набережной к Университету. Ты смеешься:
— Здесь все андреевское: Андреевский мост, Андреевские пруды, Андреевский монастырь. Даже хлеб продается «Андреевский батон»!
Дневник Андрея (Засек)
20.01.14 Набережная почти совсем безлюдна. Москва-река вся под заснеженным льдом; в полынье средних размеров, прямо на середине реки, кишат утки. Через некоторое время мини-ледокол прошел прямо по фарватеру, прорезая лед. А по этому льду расхаживают вороны — в поисках ЧЕГО?
В клетке фазан с фазанихой, под клетку протискивается крыса. Белки давят массу в гнезде. Стайка чечеток ненадолго обсыпала березу. И множество разнообразных синиц — с диктатурой больших.
Тебе хочется вспоминать детство и юность. А мне хочется говорить с тобой о литературе. Я говорю, что не люблю Набокова. И слышу в ответ твой презрительный смех. Я упрямо повторяю:
— Набоков — совершенно вторичный писатель! Его «Приглашение на казнь» — это слабое подражание Кафке!
Ты смотришь на меня и с расстановкой говоришь:
— Запомни. Набоков — великий русский писатель.
Мне не нравится, что ты говоришь со мной, как с маленькой.
Сегодня светлый день. Мы идем по Ленинскому проспекту. Ты говоришь:
— Мне так легко! Такое чувство, что еще чуть-чуть, и я полечу!
Твое лицо сияет. Я говорю:
— Я люблю тебя.
Ты улыбаешься мне в ответ:
— И я тебя.
По твоей реакции я чувствую, что у меня не получилось сказать то, что я хочу.
Нам нужно проверить твою карточку. Вдруг на ней есть какие-то деньги. На Ленинском проспекте есть отделение банка Уралсиб. Холодно, но мы идем туда пешком. Долго идем по Ленинскому проспекту. На карточке, конечно, ничего нет. На обратном пути заходим в зоомагазин. Я помню его с детства. Когда-то он был большой. Сейчас от него почти ничего не осталось. Лишь какой-то закуток в подвале. Дольше всего ты смотришь на птиц.
Дневник Андрея (Засек)
30.01.14 Ходили в Банк Уралсиб. На моем счету ровно 79 копеек.
Из-за сильного мороза и любопытства ради зашли в зоомагазин: он теперь ютится в подвале. Ужасная теснота, не развернуться. Птицы: канарейки, мелкие попугайчики и один среднего размера попугай. Кролик, морские свинки. Несколько аквариумов с красными рыбками.
Очень тесно, бестолково. Пророческий плач Окуджавы о: «И ходят оккупанты в мой зоомагазин». Густые краски зим и впрямь полыхают: Сурья жарит вовсю, несмотря на мороз. Так было когда-то на Дальнем Востоке.
Днем приезжал Тадэуш. Долго сидели на кухне. Говорил о разном холодном оружии. Об отличии театрального фехтования от реального.
Вечером позвонил маме. В Одессе холодно, она никуда не ходит, кроме магазина. Не зоо.
Вадим нашел для тебя хорошую работу: перевод книги Дэниела Деннета. Книга называется «Sweet Dreams». Ты очень рад. Я тоже. Все врачи в один голос говорят, что работа тебя спасет. Ты и сам не можешь сидеть без дела. Перевод Деннета — лучшая новость за последние дни.
Сегодня темный день. Мы в «Азбуке Вкуса» покупаем продукты. Я замешкалась на кассе, и ты резко кричишь на меня. Это так неожиданно, что вздрагиваю не только я, но и кассир, и упаковщик. Мы выходим из магазина. Я говорю:
— Если еще хоть раз в жизни ты крикнешь на меня в присутствии других людей, я уйду от тебя! Ты понял?
Ты молчишь. Я вижу, что ты в бешенстве и сдерживаешься с трудом. Но ты молчишь.
В издательстве «Языки славянских культур» выходит мой перевод книги Ричарда Суинберна «Существование Бога». Мне нужно подписать какие-то документы. Мы едем в издательство. Встречаемся с Леной Морозовой и с главным редактором. Заодно рассказываю им про альманах, который я готовлю к изданию. Они обещают сделать калькуляцию расходов. Ты вглядываешься в лица. Вслушиваешься в разговоры. О чем-то молча думаешь.
Дневник Андрея (Засек)
27.01.14 Издательство «Языки славянских культур», первый этаж небольшого особнячка — бывшего флигеля для прислуги — слева от здания музея.
Я там уже раньше бывал когда-то: помнится, встречался тут, возле галереи, на ступеньках с Лешей… Да и в самом издательстве тоже бывал, не помню когда и зачем. Но точно, точно бывал. Летом, вот как.
Отсек, занятый издательством, весьма убог. Узенький коридор с просторными окнами во двор. В коридоре стенд с плакатиками-распечатками издательства… и больше ничаво. Рабочих комнат две: одна просторная, в ней «народ» (всего человек шесть); другая — вроде «кабинета начальства».
Был там давноооо, когда имел дело со своей статьей «Обзор работ по востоковедению».
Написала Брагинской, что в твоих дневниковых записях появился элемент рефлексии. Что это меня радует. Она ответила: «Чай не для публикации дневничок-то! Не нужна там никакая рефлексия». Мне это обидно. Я так радуюсь малейшему твоему успеху. Каждый шажок вперед — это надежда на спасение. Брагинская все время пишет мне про какую-то «лабораторию памяти», но я уклоняюсь от этого разговора. Хватит с нас НЦПЗ.
Дневник Андрея (Засек)
18.01.14 Брагинская перевела деньги на карточку и просит вернуть ей книги.
Наконец Гриша перевез к нам твои вещи. Все твои «вещи» — это одна сумка с одеждой и бесконечные коробки, сумки, чемоданы с книгами и рукописями. Весь коридор заставлен ими. Осталась только узенькая дорожка для прохода.